Мориэмон.Тогда я пощадил тебя, племянник, потому что мы шли в храм на поклоненье. Но теперь пощады не жди!
Я зарублю тебя!
Рассказчик
И он хватается
За рукоять меча.
Но княжеский посол
Его спокойно окликает.
Огури Хатия
Постой, постой, Мориэмон!
По какой причине ты хочешь убить его?
Мориэмон. Да ведь это — тот самый бесстыдный негодяй! Будь он мне чужим, может, я сам попросил бы отпустить ему его вину, даровать ему жизнь. Но его мать — моя родная сестра.
Он — мой племянник,
И я не вправе пощадить его.
Здесь милосердие не к месту.
Огури Хатия
Но в чем он провинился?
Мориэмон.Как? Разве не ясно? Он — швырнул комок грязи — и замарал вашу одежду, осквернил вашу драгоценную персону.
Огури Хатия.Осквернил? Кого? Меня? Огури Хатия? Что-то я не возьму в толк твоих слов. Взгляни на меня: где на моих одеждах ты видишь хоть каплю грязи?
Мориэмон.Но, господин! Запятнана была ваша прежняя одежда: вы переоделись в другую…
Огури Хатия.Вот именно, вот именно! Я переоделся: значит, нет на мне грязи. Она ведь не прилипла ко мне. Разве не так?
Мориэмон.Господин, вы, конечно, правы. Но ведь и благородный конь ваш был так запятнан грязью, и сам он, и его сбруя, что сейчас его чистят, а вам приходится возвращаться пешком.
Вот этот негодяй
Посмел забрызгать грязью
И господина, и его коня…
Огури Хатия.Молчи, молчи! Почему, по-твоему, на коня надевают чепрак? А как пишется слово "чепрак"? Двумя знаками: "защита от грязи". Значит, нужна в дороге такая защита? Теперь отвечай, я тебя спрашиваю!
Не было скверны,
Не было оскорбленья, —
И преступления не было, значит.
Единственный позор для самурая,
Когда хоть капля грязи упадет
На имя чистое его!
Да, эту каплю —
Не смыть,
И не стереть,
Ничем не счистить!
А этот человек
Из низкой черни
И все подобные ему
В моих глазах
Не чище,
Чем ил и тина
На дне пруда или реки.
И, словно лотос,
Что подымается
Со дна, из тины,
Но капли грязи нет
На лепестках его, —
Так и на имени моем —
"Огури Хатия" —
Нельзя приметить —
Ни одного позорного пятна.
Мне безразличен —
Этот человек.
Приказываю, слышишь
Немедля отпусти его!
Мориэмон
Я повинуюсь!
Рассказчик
Он втайне рад приказу господина.
И знак дает отряду:
"Шаг вперед!"
И дружно, в ногу,
Кортеж пускается в обратный путь.
Действие второе
Сцена первая
Улица перед лавкой Каватия.
Второй день пятой луны.
Хор паломников
Гятэй-гятэй-гятэй-гятэй! [339]
Харагятэй-харагятэй!
Храни нас — храни нас — храни нас,
Святой Эн! Сохрани нас от бед,
Мы дали обет, мы сдержали обет.
Скоро идем!
Скоро и дом!
Гятэй-гятэй-гятэй-гятэй!
Онкоро-онкоро-онкоро!
Скоро мы дома будем.
Помолимся Будде, Будде, Будде…
Молитвы священный восторг…
Торг… торг… торг…
Благополучия вашей торговле!
Рассказчик
Благополучно
Пройдя далекий путь,
Паломники вернулись в город
Из странствия к святым местам.
Все это люди молодые —
Приказчики,
Владельцы лавок.
Они торгуют разными маслами,
И, чтобы шли делишки как по маслу,
Они пошли
Святыням поклониться.
Да, юные торговцы,
Конечно, не монахи!
Но кое-кто из них
Уже не раз
Молился в храмах на Святой горе [340]
И получил монашеское имя,
Что для мирянина
Большая честь!
Усталые,
Они бодрятся напоследок
И напевают
Для бодрости
Обрывки из молитв и заклинаний.
Есть среди них — и новички.
В благочестивом
Усердии они копили
Медяк за медяком.
Случалось, прятали в кошель
Двенадцать монов,
Которые велит обычай
Пожертвовать
На освещенье храма.
Так и скопили на далекий путь,
И деньги сберегли,
Не прокутили, не продули.
И вот теперь они идут обратно,
И по дороге в раковины дуют,
И машут посохами на ходу,
Счастливые,
Что скоро будут дома!
Одежда их —
Одежда пилигримов:
На шее — четки,
На поясе,
Висит "косиатэ" —
Закатанная в трубку
Подстилка меховая
Для отдыха.
А вместо кошелька
Болтается бутылка для воды.
И вся толпа
На время задержалась
Пред лавкою Каватия,
Теперь принадлежащей Токубэю.
Предводитель паломников.Эй, эй! Где ты, Ёхэй? Ты дома? Что ж ты нас не встречаешь? Выходи, дружище, выходи! Мы посетили Святую гору и теперь возвращаемся, набитые святостью по горло! Все наши друзья, видно, узнали, что мы должны вернуться сегодня, — и вышли встретить нас на дороге в Кувадзу [341] ! А вот тебя-то среди них и не было. Да ты что? Уж не заболел ли? А мы — счастливцы — видели удивительные вещи!
